ушло прямо в штаб Рокоссовского. Комфронта с первых слов Малинина понял всю опасность возникшей ситуации. Все дело было в том, что имен с участка обороны вала в районе Прудниковки он снял часть войск для помощи майору Бубликову. Отыграть принятое решение или перебросить войска с другого участка обороны, учитывая подвижность противника, было нереально и комфронта, вновь упал на телефон, вызывая штаб Черноморского флота.

Именно за этим делом и застал его, приехавший в штаб Лев Захарович. У Мехлиса было прекрасное настроение от осознания правильности своих действий. Видя определенную нервозность в штабе фронта, он решил временно избавить его работников от своего присутствия ради благого дела.

Без всяких намеков или открытых разговоров, он направился в штаб комполка Гулыги и попросил пригласить к нему майора Спиридонова. К счастью или нет, но майор в это время был на земле и вскоре, был доставлен капитаном Тимошкиным под грозные очи представителя Ставки.

Что испытывал в этот момент Спиридонов было нетрудно догадаться, но он держался достойно, справедливо полагая, что для его ареста хватило бы и самого Тимошкина. Предположение майора полностью оправдались. Едва он переступил порог кабинета и представился, как Мехлис подошел к нему и, пожав руку, объявил, что командование фронтом считает, что майор Спиридонов абсолютно правильно действовал в далеко непростой ситуации.

Одних этих слов благодарности от самого Мехлиса с лихвой хватило бы Спиридонову на долгие годы службы, но Лев Захарович не собирался ограничиваться лишь только ими. Пользуясь своим высоким положением, он объявил о награждении майора Спиридонова орденом Боевого Красного Знамени.

— Все необходимые документы я подписал до отбытия в ваш штаб, но вся бумажная волокита требует время. Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, я решил поступить по-своему — Мехлис решительно снял со своей гимнастерки орден Красного знамени и прикрепил к груди растерявшегося майора. — Так будет вернее и справедливее. Ещё раз спасибо за подбитые танки, от меня, от командующего фронтом генерала Рокоссовского, а самое главное, от товарища Сталина.

Ход с награждением был известен ещё со времен Гражданской войны, но его простота и эффективность не утратили свою силу. Умело добавив к награде и имя Верховного Главнокомандующего, Мехлис попал точно в центр самого «яблочка». Это было видно по лицам присутствующих в кабинете командиров и сотрудников штаба и, покидая летчиков, главный комиссар страны точно знал, что ближайшее время, эти авиаторы будут драться не за страх, а за совесть.

Вот с таким приподнятым настроением вернулся в штаб фронта Лев Захарович, где его встретили печальные новости. Генерал Малинин в двух словах объяснил суть возникших проблем и Мехлис потемнел лицом.

Будучи далеко не глупым человеком, заместитель наркома хорошо разбирался в деловых качествах людей, с которыми ему приходилось работать. Даже немного пообщавшись с новым начштабом, он быстро уяснил, что тот умеет отличать зерна от плевел, а козлов от овец. Генерал Малинин не впадал в панику от неприятных известий с фронта и если говорил, что ситуация опасна, следовательно так оно и было.

Быстро уяснив обстановку и поняв что хочет сделать Рокоссовский, Мехлис изготовился к действию. Несколько минут он слушал разговор комфронта с начальником штаба Черноморского флота контр-адмиралом Елисеевым. Хитрый Октябрьский, не желая вступать в полемику с Рокоссовским, приказал сказать, что его нет в штабе, свалив столь сложные переговоры на плечи своего начштаба.

Оказавшись между двух огней, Елисеев не нашел ничего лучшего, как упрямо долдонить одно и тоже про согласие маршала Буденного, совершенно не слушая собеседника. Видя безрезультатность переговоров, Лев Захарович решительно подошел к Рокоссовскому.

— Константин Константинович, разрешите мне поговорить с товарищем Елисеевым — предложил свои услуги Мехлис и комфронта с радостью отдал ему трубку.

— Говорит представитель Ставки и заместитель наркома обороны, армейский комиссар первого ранга, товарищ Мехлис. С кем я говорю? — металла звенящего в этот момент в голосе Льва Захаровича хватило бы на десяток наркомом.

— Вы понимаете, что немцы угрожают прорвать Турецкий вал?! Вы понимаете, что в случае его падения враг может захватить Керчь и полностью отрезать войска фронта от Тамани!? Вы понимаете, что это грозит нам полной потерей Крыма и гибелью сотней тысяч наших солдат!? — грозно вопрошал Мехлис, совершенно не слушая лепет пытавшегося оправдаться Елисеева. — То как вы действуете на своем посту, может действовать только скрытый гитлеровец! Гитлеровец желающий нанести вред нашей великой Родине!

Телефонная трубка, что-то жалко вякала в ответ, но это только подливало масло в огонь.

— Как заместитель наркома обороны и представитель Ставки, присланный по личному распоряжению товарища Сталина, я говорю вам следующее. Если в течение сорока минут к району Турецкого вала не будет отправлен крейсер «Ворошилов» или крейсер «Молотов», вы, лично вы гражданин Елисеев и гражданин Октябрьский будете объявлены мною врагами народа, со всеми вытекающими отсюда последствиями, — отчеканил Мехлис, и на противоположном конце трубки возникла мертвая тишина. — В вашем распоряжение ровно час, чтобы доложить мне и командующему фронтом об отправки крейсера в боевой поход. Если мы не дождемся такого звонка, то я отдаю распоряжение местному начальнику НКВД о вашем аресте и немедленно предании военно-полевому суду. Полномочия для этого у меня есть, можете не сомневаться. Время пошло.

Мехлис положил трубку и прикрыл ладонью глаза. Многие «очевидцы» говорили, что унижая и растаптывая свою очередную жертву Лев Захарович испытывал радость и удовольствие, но стоящий рядом с ним Рокоссовский увидел на его лице лишь усталость и озабоченность. Игры в страшного генеральского мучителя забирали много сил у заместителя наркома.

У генерала Рокоссовского, подобные действия Мехлиса не вызывало одобрение и понимание, но припертый к стене жесткими обстоятельствами, он был вынужден согласиться с их необходимостью.

Не желая полностью быть зависимым от моряков, армкомиссар предложил послать в район Прудниковки штурмовики майора Спиридонова.

— Я полностью уверен, что наши славные сталинские соколы сделают все, что только можно будет сделать — уверенно заявил Мехлис, но посылать летчиков в этот рискованный без прикрытия истребителей полет не пришлось.

Слово заместителя наркома весило гораздо больше, чем слово простого вице-адмирала, пусть даже командующего флотом и, обливаясь слезами и давясь от обиды, Октябрьский отдал приказ на отправку крейсера к берегам Крыма.

Крейсер «Молотов» прибыл к побережью в самый нужный момент. Подойдя к Прудникову и не встретив никакого сопротивления, танкисты Гроддека приблизились к Турецкому валу. Занимавшие этот участок обороны подразделения 72 кавдивизии с трудом отбили атаку разведчиков мотоциклистов, но против танков и мотопехоты не выстояли бы.

Будь на крейсере устойчивая связь с берегом, удар его семидюймовых орудий имел бы гораздо больший